Двое одиноких — Даниил Гранин и Ирина Ратушинская
Ирина Ратушинская и Даниил Гранин умерли почти одновременно. Ей было чуть за шестьдесят, ему — почти сто. Он был патриархом российской литературы, бывшим инженером, она — телевизионным редактором, бывшим диссидентом. Он четыре года воевал, она четыре года отсидела, потом эмигрировала, потом вернулась. Он был человеком спокойным, холодноватым и рассудительным, она — импульсивным и порывистым. Он предпочитал писать — и читать — прозу документальную, она — лирическую. Он вместе с Адамовичем опубликовал хронику блокады, она сотрудничала в «Хронике текущих событий» — диссидентском правозащитном бюллетене. Он был атеистом, она — верующей.
Противоположны они были во всем — в убеждениях, темпераментах, стратегиях. Роднит их не только время смерти, а точней — безвременье, но и литературное одиночество. Гранина — настоящего, зрелого, сложного, времен «Места для памятника», «Однофамильца» и «Картины» — сегодня почти не читают, помнят в лучшем случае «Блокадную книгу» (которую тоже читали немногие — страшно очень) или «Зубра». Мемуарную прозу и ранние стихи Ратушинской помнят единицы. Гранин разделил участь советских писателей, Ратушинская — участь советских диссидентов. Тех и других уважительно вспоминают, но не понимают.
После перестройки, несмотря на то, что Гранина провозгласили старейшиной петербургской культуры, а Ратушинской вернули гражданство, по большому счету обоих не услышали.
Я не собираюсь их противопоставлять, посмертно сталкивать, говорить о сравнительно благополучной судьбе одного и драматичной биографии другой. Я хочу лишь сказать, что нынешнее время было чужим для них обоих. Путин Гранина награждал, но, кажется, не читал — иначе бы вел себя не так. О Ратушинской он вообще вряд ли слышал — разве что во времена, когда интерес к диссидентам входил в его профессиональные обязанности.
Оба — и Гранин, и Ратушинская — при всех своих несходствах были не на месте в нынешней эпохе, оба понимали это и знали, что страна повернула совсем не туда. В семидесятые и восьмидесятые оба они — каждый по-своему — были нужны: Гранин проговаривал то, что можно было проговорить, в литературе официальной. Ратушинская делала то, что могла, в подполье, тюрьме и эмиграции. Каждый из них играл важную роль, и к ним — пусть по-разному — прислушивались. Нынешняя эпоха уравняла их в том, что оба ничего не могли изменить и остались фактически без аудитории. И это не их, а наша общая вина.
Просто постсоветские читатели, писатели, функционеры и диссиденты не достают тогдашним и до подбородка — вот о чем напомнили мне эти две такие разные судьбы.
![[-]](https://www.skoda-club.org.ua/forum/images/collapse.gif "[-]")
